Должны ли просветленные мистики соблюдать мораль?

В вопросе о соотнесённости мистицизма и морали мы наблюдаем две противоположные позиции. Первая: между ними существует неразрешимое противоречие, — внутренняя ориентация мистических практик приводит к полному равнодушию в отношении мирских дел. Никакое действие не влияет на неизменные, абсолютные реальнос­ти, а следовательно — любое действие ненужно.

Таким образом возникает конфликт между сферами морали и духовной свободы — как мораль, так и аморальность рассматриваются в качестве про­дукта невежественности. /.../

Вышеизложенному противостоит тот взгляд, что лишь мистики являются существами действительно сострадательными и моральными. Только при посредстве мистического опыта можем мы избежать обычного эгоцентризма, — высвобождая, таким образом, поток любви направленный вовне: отсутствие персональных привязанностей по­зволяет мистику быть глубоко озабоченным жизнью всех людей. И, далее, лишь при наличии должных, внеличностных мотиваций можем мы действительно помочь другому человеку; в противном случае мы будем только навязывать другим наши собственные эгоистические желания.

Из этого вытекает положение, призывающее нас узнать действительное строение реальности, а также — что есть на самом деле «хорошо» для других людей, для того, чтобы наша помощь им была эффективна. Правильным же знанием обладают лишь просветленные мистики. Остальные из нас действуют, пусть невольно, по невежеству и из жадности.

Мистические традиции имеют долгие перечни положений, направляющих действия тех, кто всё своё время отдают культиви­рованию просветления (например — Виная в буддизме); для мирян, «непрофессионалов», обычно имеются определённые основные правила (например — не убивать или не красть) и общий этос, или стиль поведения, (например — ненасилие, «агапэ», самоконтроль, радость, в противовес «страху и дрожи»; оптимизм или отвержение мира), которые задают общую ориентацию, даже если и не определяют ход поступков в любой конкретной, сложной ситуации.

Такие направляющие положения предписываются всем непросветленным в качестве первого шага на пути к просветлённости, поскольку такая самоотреченность является необходимой базой для остального процесса культивации: лишь проветленные могут находиться «по ту сторону добра и зла». Действия и отношения классифицируются на «хорошие» и «плохие» в зависимости от того, способствуют они, или нет продвижению к просветлению; если нет противоречия с религиозными, или иными положениями, определяющим критерием для системы ценностей является просветлённое состояние.

Моральность направляющих положений не может быть утверждаема то­лько тем объяснением, что они ведут к просветлению; в данном случае значим лишь тот факт, являются ли они учитывающими инте­ресы других (other-regarding) и всё прочее, с этим связанное. Мистиков занимают «добродетели» в классическом смысле и правильный образ жизни; конкретнее — для них важно «добро», содержащееся в мотивах (с учетом просветлённости), а не моральная «правильность» действия.

Между моральными и мистическими нормами может быть полное несовпадение. К тому же, любое поведение, учитывающее интересы других, может быть необходимо оставлено, хотя бы временно, в интересах обретения просветления.

/…/ В просветленном состоянии все утверждаемые положения и категории веры (belief-claims) становятся внутренними: человек не просто интеллектуально принимает идею, что, к примеру, всё преходяще, он видит, что это истинно для всего. Это может не вносить никаких изменений в сами верования и другие положения и не приводить к каким-либо переменам в поведении, если свою жизнь приспосабливают к данному знанию.

Меняется, однако, рас­становка акцентов: поведение человека уже совершенно не мотивируется моментами алчности, или чем-либо зависящим от ненаправляемого убеждения, или неполной приспособленности параметров верования. Даже эта перемена может быть временной, если человек отправляет практику в русле традиции на протяжени многих лет.

/…/ И вот, после нескольких лет напряженного труда, достигается спонтанность проявлений. Обладая внутренним покоем, свободным от персональной объективизации, человек проходит сквозь мир, немедленно реагируя на то, что ему встречается, не сомневаясь и не привязызаясь ни к чему; единственное, что его занимает, это настоящий момент, а не желания, связанные с будущим. Здесь — просто «бывание» безо всяких усилии, а не сознательное «делание».

Как говорит Петер Бергер о людях, полностью социализированных, они «могут вести себя “спонтанно”, поскольку ставшие для них совершенно внутренними когнитивные и эмоциональные структуры делают ненужным и даже невозможным реагирование на альтернативные возможности поведения». Эгоцентристские привычки (санскр. самскара), ранее определявших действия, исчезли.

Спонтанность просветлённого состояния — реагирование на ситуацию при отсутствии в сознании какой бы то ни было цели на будущее — может привести к тому, что сама идея «мотиваций», таких, как любовь, или сострадание, может показаться ненужной. Однако, мотив просветлённости может быть учитывающим интересы других и, таким образом, моральным. Сознание ничего не взвешивает, однако просветлённые способности подобны искусству даосского мясника, рассекающего тушу; сознание может отражать лишь то, что есть, но присутствуют верования и намерения достичь определённой цели.

Просветленное состояние включает в себя незаинтересованность, или уравновешенность (санскр. упекша). Эта отстраненность от личных интересов относится и к эмоциональным откликам, и к поведению: в отношении к первому человек одинаково безразличен и к успеху, и с поражению, к радости и к страданию, поскольку отсутсвует мотивированность эгоистическими чувствами любви или ненависти; в отношении к поведению это означает беспристрастность, распространяющуюся в некоторых традициях даже на животных. Нет каких бы то ни было предпочтений, или привязанностей; ничто не ценится само по себе больше, чем что-то еще; приходящее и являющееся принимается без чувств приязни, или неприязни. /…/

В то же время, хотя учитывание интересов других можно инкорпорировать в просветлённое состояние путём интернализации системы ценностей, необходимости в этом нет: просветлённый мистик может не быть «злым» в смысле нанесения ущерба другим для собственной выгоды, поскольку отсутствуют всякие эгоистические мотивировки, однако он или она могут быть просто безразличными. Отшельнику нет нужды быть святым. Ударение переносятся на само действие — не что делается, а как (т. е. самоотреченно), — при котором результат не имеет значения, хотя он и не обязательно не зна­чим для других.

Просветлённый пребывают вне правил и ограничении, направляющих непросветленных в их мистическом поиске. Следует, однако, правильно понимать состояние «по ту сторону добра и зла»: просветленные «оестествили» для себя набор фактических верований, не позволяющих произойти самоориентированному выбору: они не мо­гут совершить аморальное действие, действие исключительно «для себя», без учета интересов других.

/.../ В описании просветления Будды в традиции Тхеравады, его выбор морален. Моральность возможна, поскольку «квиетизм» любого вне–чувственного и вне–концептуального просветления (и, воз­можно, части подготовительной тренировки) не приводит к недоста­точности действия или моральному квиетизму (безразличному отношению к делам в свете) в просветлённом состоянии. Полная безличнотность также допускает учитывание интересов других и так далее.

Таже, отсутствие сознательных решений при просветлённом образе жизни в отношении добра и зла не исключает учитывания интересов других, если это является частью «оестествлённых ценностей». Человек не следует совету блаженного Августина «любите и поступайте по во­ле вашей», поскольку отсутствует «воля», сконцентрированная вокруг личности, или сознание. Вместо этого, помощь другим превращается в нечто вроде рефлексивных действий, или навыка, развитого определённым образом жизни.

Несмотря на тот факт, что принятие эгоистических решений невозможно, отстраненность не влечет за собой какой бы то ни было матрицы действий. Может быть убрано и не–учитывание интересов других, без вреда для просветлённого состояния соз­нания. Одиночные Будды и каждый потенциально просветлённый последователь Тхеравады делает такой выбор. Просветлённые джайнистские монахи, решившие не причинять вреда никаким жи­вым существам (и, таким образом не поступать никак и умереть в конце концов голодной смертью), пассивно учитывают интересы других, однако им не помогают. Их выбор вне–морален... /.../

Даже в общении с другими людьми просветлённому не обязатель­но учитывать их интересы: основная важность придаётся не–эгоистическим мотивировкам; реальные же действия могут быть холодно безразличными. Ударение делается на исполнении действия, но не на его выборе. Допустимы не–эмоциональные убийст­ва, или другие действия, не учитывающие конкретных личностей и их индивидуальности.

Источник Лотос